Расследование - Страница 8

Наконец появился мистер Ньютоннардс и проследовал к тому концу стола, где было отведено место для свидетелей. В петлице у него был розовый бутон, а в руках большой голубой гроссбух. В отличие от Чарли Уэста он ни чуточки не нервничал, а был абсолютно уверен в себе. Увидев, что все вокруг сидят, он стал искать взглядом стул для себя и, не найдя такового, спросил, нельзя ли присесть.

После едва заметной паузы лорд Гоуэри кивнул головой, и прислуга-за-все у дверей подала стул свидетелю. Мистер Ньютоннардс бережно опустил в кресло свое облаченное в серебристо-серый костюм тело.

– Кто это? – спросил я у Крэнфилда. Крэнфилд промолчал и лишь отрицательно покачал головой, хотя явно знал, кто пожаловал, потому что нахмурился еще сильней.

Эндрю Тринг пролистал свои бумажки и, найдя нужную, извлек ее из кипы. Лорд Плимборн снова прикрыл глаза. Я, собственно, этого и ожидал. Впрочем, это дела не меняло, потому что я видел, что решения принимали лорды Гоуэри и Ферт, а Энди Тринг и Плимборн выполняли чисто декоративные функции.

Лорд Гоуэри тоже выудил какую-то бумажку, и снова у меня возникло впечатление, что он наизусть знает ее содержание.

– Мистер Ньютоннардс?

– Да, милорд. – У него был легкий акцент кокни, стершийся от многолетнего употребления шампанского и сигар. Лет ему пятьдесят пять, предположил я. Не дурак, знает жизнь и имеет друзей в шоу-бизнесе. Я не слишком ошибся. Оказалось, мистер Ньютоннардс был букмекером.

Гоуэри сказал:

– Мистер Ньютоннардс, не будете ли вы так добры рассказать нам о пари, которое с вами заключили в день розыгрыша «Лимонадного кубка»?

– Да, милорд. Стою я, как обычно, вдруг подходит клиент и просит меня принять полсотни на Вишневый Пирог. – Он замолк, словно сообщил все самое важное.

Гоуэри решил чуть подтолкнуть его.

– Пожалуйста, опишите нам этого человека и также скажите, как вы отреагировали на его просьбу.

– Описать этого человека? Так-так... Ничего особенного... Крупный мужчина в коричневом плаще, фетровой шляпе, через плечо бинокль. Средних лет. Вроде бы у него были усы. Но точно не скажу.

Описание подходило к половине посетителей скачек.

– Он спросил меня, из какого расчета я принимаю ставки на Вишневый Пирог, – продолжал мистер Ньютоннардс. – Поскольку эта лошадь была явным аутсайдером, я не вывешивал на нее расценок. Я предложил один к десяти, но он сказал, что это мало, и стал собираться уходить. Видите ли, – Ньютоннардс выразительно махнул пухлой рукой, – клиентов в тот день было немного, и я предложил ему один к восемнадцати. Щедрей не придумаешь, поскольку в скачке участвовало всего-то восемь лошадей. Давно я так не ошибался... – На его ухоженном лице изобразилась мужественная печаль.

– Значит, когда Вишневый Пирог победил, вам пришлось платить?

– Именно. Он поставил пятьдесят. Я выложил девятьсот.

– Девятьсот фунтов?

– Да, милорд, – подтвердил Ньютоннардс. – Девятьсот фунтов.

– Мы могли бы взглянуть на запись этого пари?

– Разумеется. – Он открыл свой голубой гроссбух на заложенной странице. – Слева, милорд, посередине. Помечен красным крестиком. Девятьсот за пятьдесят, билет номер девятьсот семьдесят два.

Гроссбух оказался на столе перед стюардами. Даже Плимборн проснулся ради такого любопытного казуса, и все четверо долго глядели на страницу. Затем гроссбух вернулся к хозяину, который захлопнул его и оставил лежать на столе перед собой.

– Это ведь немалая ставка, учитывая, что лошадь – аутсайдер? – спросил лорд Гоуэри.

– Да, большая, милорд. Но вообще-то часто находятся чудаки, которые ставят бог знает на кого. Правда, время от времени они выигрывают...

– Но у вас не было никаких опасений насчет этого пари?

– В общем, нет, милорд, – ведь скакал Урон. Кроме того, я сам поставил часть этой суммы у другого букмекера. Из расчета один к тридцати трем. Поэтому я потерял около пятисот фунтов. Кроме того, триста двадцать фунтов я заработал в этой скачке на том, что люди играли Урона и других. Так что в конечном счете я потерял на Вишневом Пироге сто восемьдесят пять фунтов.

Он окинул нас с Крэнфилдом взглядом, в котором отразился каждый из этих потерянных фунтов. Гоуэри сказал:

– Нас интересует не столько сумма ваших убытков, мистер Ньютоннардс, сколько личность того, кто выиграл девятьсот фунтов на Вишневом Пироге.

Я содрогнулся. Уж если Уэст оказался способным на ложь, чего ожидать от остальных.

– Как я уже сказал, милорд, я не знаю его имени. Когда он подошел, мне показалось, что я где-то уже с ним встречался, но, видите ли, мне по роду деятельности приходится встречаться со многими, очень многими, и я тогда не придал этому никакого значения. Вы меня понимаете... Только когда я ехал к себе домой, я вспомнил – и мне стало не по себе...

– Пожалуйста, объяснитесь точнее, – терпеливо произнес Гоуэри.

Терпение кошки, караулящей мышь у норки. Предвкушение удачи, придающее ожиданию особую сладость.

– Дело было не в нем самом, а в том, с кем он говорил. Он стоял у перил круга, где лошади выезжают на парад. Это было перед первой скачкой. Сам не знаю почему, но я это запомнил.

– С кем же говорил ваш клиент?

– С ним. – Он ткнул пальцем в нашу сторону. – С мистером Крэнфилдом.

Крэнфилд вскочил на ноги.

– Вы намекаете на то, что я посоветовал вашему клиенту сыграть Вишневый Пирог? – спросил он дрожащим от негодования голосом.

– Нет, мистер Крэнфилд, – сказал голос Гоуэри, ледяной, как северный ветер. – Есть все основания считать, что этот человек действовал по вашему поручению и что вы сами играли Вишневый Пирог.